– Не нужен мне сыр, – я пришла в гости к своему папочке, чтобы взвалить на себя заботу о квартире на время его отсутствия. Отец уезжал на три недели в деревню к бабушке и сейчас пытался переложить содержимое холодильника в мою сумку. 
– Посмотри, какой кусочек, натуральный пармезан. Вот здесь отрежешь и можно потереть в макароны, – папа постучал плесневелым куском «Костромского» сыра об стол.

– Я не ем макароны, сколько раз тебе говорить.
– Вот и хорошо, съешь его с чаем.
Я вздохнула и бросила сыр в сумку.
– Вот половина кабачка и две морковки.
– Папа, мне не нужна морковка, и кабачок не нужен.
– Как это кабачок не нужен? – изумился папа, – ты же ешь овощи? Это совсем новый кабачок, мне его соседка два дня назад со своей дачи привезла.
Я снова вздохнула: 
– Давай сюда свой кабачок, – и в сумку улегся вялый овощ, прикрывшись сверху морковками.
– Не привередничай, меня три недели не будет дома, что ж такому богатству пропадать. Если бы я предложил икру, думаю, ты бы не сильно возражала.
– К чему пустые разговоры, предложи мне икру.
Папа загрустил:
– Икру я съел, – и малодушно поменял тему, – а вот пакет с кефиром.
– Папа! Пакет же открытый, куда ты его сунул!? Там моя косметика и мобильник!
– Ничего страшного, высушишь. А зачем ты в продуктовой сумке таскаешь косметику?
– До сегодняшнего дня, она не была продуктовой, – я расстроилась и принялась вынимать из сумки свои вещи. Большая часть кефира уже вылилась и безнадежно испачкала содержимое.
– Кости отдашь собаке.
– У меня нет собаки! – я отчаянно пыталась спасти то, на чем еще не было кефирных разводов.
– Во дворе возле помойки найдешь Шарика. Только смотри, чтобы других собак рядом не было, они Шарика обижают. И лук я тебе кладу, видишь, половинка осталась, немножко подвяла, его лучше сегодня съесть.
– Я убью, тебя папочка.
– Правильно, дочь должна любить своего отца, – не слушал меня папа, – давай-ка свои причиндалы, я сложу их в пакет, а сумку вымою, потом заберешь. Продукты положим в другой пакет. 
– Папа, а это что такое, – я достала из холодильника кулечек с белесыми, похожими на крупный рис зернами.
– Это опарыши.
– Что?!
– Личинки, из которых мухи вылупляются, для рыбалки. Они тебе нужны?
Я вздрогнула, кулечек выпал из рук и отлетел под стол.
– А зачем хватала тогда? – ворчал папа из– под стола, собирая рассыпавшихся по полу червяков, – я их лучше соседу отдам.
Я вымыла руки и стала осторожно выгребать из холодильника другой сверток:
– А это что?
– Не знаю, – удивился папа, – пахнет.
– Не пахнет, а воняет. У тебя не было в холодильнике «Рокфора»?
– Кого?
– Значит, не было, – и сверток с таинственным содержимым отправился в помойку.
– А вот бублик! – папа показал мне хлебное колечко, слегка присыпанное маком, и внезапно засмущался,– ты не думай, он не надкусанный, это я отломил кусочек, когда он мягкий был. Положишь его на сковородку, разогреешь, а потом с маслицем съешь вместе с кофе. Вкуусно! – он закатил глаза, и как ему показалось, незаметно, сунул бублик в пакет.
Потом он так же «незаметно» засунул в пакет престарелую краюху, пяток позеленевших картофелин и попытался перелить в пивную бутылку старую заварку.
Наконец мы расцеловались, в коридоре, я подхватила пакет и на цыпочках прокралась на пол– этажа выше. Там открыла мусоропровод и, отвернувшись, чтобы не вдыхать зловонные испарения, запихнула мешок в железную трубу. В мусороприемнике загремело, пакет лопнул и с грохотом обрушился вниз своим содержимым.
Вдруг в замке нашей двери повернулся ключ, и папочка вышел на площадку.
– Ты чего там делаешь? Заблудилась? Хорошо, что еще не ушла, ты забыла продукты. А где же пакет с твоей косметикой?

М.Грязнов